Эстетика руин
Снова вижу новость об уничтожении очередного памятника архитектуры в Беларуси, но в этот раз – это прекрасный и волшебный своей эстетикой собор барокко в Зембине – снесен местными властями, оставившим от него лишь обломки украшавшей его статуи. Переживший 400 лет и две мировые войны. Это лишь один эпизод из планомерной деятельности режима, который старается уничтожать беларускую культуру и архитектуру, а там, где берется за «сохранение» - получается дешевая подделка. К сожалению уничтожение истории, знаковых зданий, разрушние кладбищ – это общая черта тоталитарных режимов. Исламисты, взрывающие статуи будды и античные города, коммунисты, уничтожающие архитектуру - “до основанья старый мир разрушим”.
Для многих цивилизаций отношение к кладбищам, сохранение старинных зданий и трепетное отношение к руинам играло важную роль. Так, первый закон об охране римских руин был принят еще в 1462 г. Руины считались символом древности корней, они символизировали переемственность, свидетельство славы народа, «по руинам, которые остались от сооружений древних, мы можем сделать вывод, насколько велики были их сила, благоразумие и ум, которые они вложили в свои работы». Руины вдохновляли, как выступающие против разрушительной силы времени. В христианстве руины на заднем плане сцены Рождества символизировали старый мир, который младенец Иисус должнен обновить, в иудаизме также большую роль играет идея восстановления храма.
Эстеизация руин. Начиная с эпохи романтизма руины становятся излюбленной темой – это темные глубины прошлого, но одновременно и символ неувядаемой красота. Даже появился термин Ruinenlust (“ruin lust”, «вожделение к руинам» или даже «страсть к руинам»). В парках было популярно делать даже искусственные руины. Их разглядывание считалось полезным, заставляющем задуматься о memento mori и о том, какой след оставим мы. Как заметил Дидро, «мысли, вызываемые во мне руинами, величественны. Все уничтожается, все гибнет, все проходит. Остается один лишь мир. Длится одно лишь время».
Несовершенство, следы времени увеличивают ценность здания или предмета, как шрамы, украшающие воина. Они являются признаком аутентичности и эстетического почитания. Так, в Японии искусство кинцуги – склеивание разбитой посуды с украшением швов серебром или золотом, ваби-саби как искусство принятия несовершенства и любования несовершенным: ничто не вечно, ничто не закончено и ничто не совершенно, китайский стиль изображении руин huaigu - «оплакивая прошлое» или «размышляя о прошлом».
Время обнажает истинную сущность и зданий, и людей. Многие общественные здания проектировались с учетом того, как они будут стареть и изменяться с течением времени. Так, Банк Англии был представлен в виде трех скетчей – новое здание, через сто лет, через тысячу лет. А теория ценности руин Ruinenwert предлагает проектировать здания так, чтобы их руины были эстетичны. Сравните как стареют качественные материалы – камень, медь, дерево, кирпич – и как стареют дешевые современные материалы, как за считанные годы время превращает их в уродливые огрызки.
Уважение и сохранение старинных знаний – это и элемент консервативного мышления, в котором важным считается сохранение накопленного. Основатель консерватизма, Эдмунд Берк видел общество как ассоциацию прошлых, настоящих и будущих поколений. И общество, накопленный им капитал знаний, зданий, культуры, связей, капитала, технологий, природы – это то, что принадлежит мертвым, живым и еще нерожденным. Общество это наше общее наследие и мы должны понимать, что многое, чем мы пользуемся, мы унаследовали и должны передать будущим поколениям.
Эта эстетика полезна и для нашего психического здоровья: в мире глянца и идеального фейка - принятие несовершенства себя и реальности, использование своего травматического опыта как источника силы, а стресса не как разрушителя нейронных связей – а освобождающего место в мозге для нового понимания. И руины и кинцуги по сути воплощают три универсальные буддийские характеристики сущности - непостоянство (аничча), страдание (дуккха), отсутствие самости (анатта) – поэтому размышления о них благотворны. А пока лишь утешением могут прозвучать из тысячелетий слова: «Твои потомки отстроят древние руины, Заложишь ты фундаменты для многих поколений, И будут тебя называть тем, кто восстанавливает проломы, Возродителем дорог к городам”. (Исайя 58, 9b — 14)
Wabi-sabi: a virtue of imperfection J Med Ethics 2022 Nov;48(11):937-938.
The Value of Imperfection: the Wabi-Sabi Principle in Aesthetics and Learning January 2010
The Beauty in Perfect Imperfection J Med Humanit 2019 Sep;40(3):389-394.
Для многих цивилизаций отношение к кладбищам, сохранение старинных зданий и трепетное отношение к руинам играло важную роль. Так, первый закон об охране римских руин был принят еще в 1462 г. Руины считались символом древности корней, они символизировали переемственность, свидетельство славы народа, «по руинам, которые остались от сооружений древних, мы можем сделать вывод, насколько велики были их сила, благоразумие и ум, которые они вложили в свои работы». Руины вдохновляли, как выступающие против разрушительной силы времени. В христианстве руины на заднем плане сцены Рождества символизировали старый мир, который младенец Иисус должнен обновить, в иудаизме также большую роль играет идея восстановления храма.
Эстеизация руин. Начиная с эпохи романтизма руины становятся излюбленной темой – это темные глубины прошлого, но одновременно и символ неувядаемой красота. Даже появился термин Ruinenlust (“ruin lust”, «вожделение к руинам» или даже «страсть к руинам»). В парках было популярно делать даже искусственные руины. Их разглядывание считалось полезным, заставляющем задуматься о memento mori и о том, какой след оставим мы. Как заметил Дидро, «мысли, вызываемые во мне руинами, величественны. Все уничтожается, все гибнет, все проходит. Остается один лишь мир. Длится одно лишь время».
Несовершенство, следы времени увеличивают ценность здания или предмета, как шрамы, украшающие воина. Они являются признаком аутентичности и эстетического почитания. Так, в Японии искусство кинцуги – склеивание разбитой посуды с украшением швов серебром или золотом, ваби-саби как искусство принятия несовершенства и любования несовершенным: ничто не вечно, ничто не закончено и ничто не совершенно, китайский стиль изображении руин huaigu - «оплакивая прошлое» или «размышляя о прошлом».
Время обнажает истинную сущность и зданий, и людей. Многие общественные здания проектировались с учетом того, как они будут стареть и изменяться с течением времени. Так, Банк Англии был представлен в виде трех скетчей – новое здание, через сто лет, через тысячу лет. А теория ценности руин Ruinenwert предлагает проектировать здания так, чтобы их руины были эстетичны. Сравните как стареют качественные материалы – камень, медь, дерево, кирпич – и как стареют дешевые современные материалы, как за считанные годы время превращает их в уродливые огрызки.
Уважение и сохранение старинных знаний – это и элемент консервативного мышления, в котором важным считается сохранение накопленного. Основатель консерватизма, Эдмунд Берк видел общество как ассоциацию прошлых, настоящих и будущих поколений. И общество, накопленный им капитал знаний, зданий, культуры, связей, капитала, технологий, природы – это то, что принадлежит мертвым, живым и еще нерожденным. Общество это наше общее наследие и мы должны понимать, что многое, чем мы пользуемся, мы унаследовали и должны передать будущим поколениям.
Эта эстетика полезна и для нашего психического здоровья: в мире глянца и идеального фейка - принятие несовершенства себя и реальности, использование своего травматического опыта как источника силы, а стресса не как разрушителя нейронных связей – а освобождающего место в мозге для нового понимания. И руины и кинцуги по сути воплощают три универсальные буддийские характеристики сущности - непостоянство (аничча), страдание (дуккха), отсутствие самости (анатта) – поэтому размышления о них благотворны. А пока лишь утешением могут прозвучать из тысячелетий слова: «Твои потомки отстроят древние руины, Заложишь ты фундаменты для многих поколений, И будут тебя называть тем, кто восстанавливает проломы, Возродителем дорог к городам”. (Исайя 58, 9b — 14)
Wabi-sabi: a virtue of imperfection J Med Ethics 2022 Nov;48(11):937-938.
The Value of Imperfection: the Wabi-Sabi Principle in Aesthetics and Learning January 2010
The Beauty in Perfect Imperfection J Med Humanit 2019 Sep;40(3):389-394.
Комментарии